— Так это были массары, — воскликнули в один голос ребята.

— То-то мне они показались подозрительными, — сказала Виола. — Глаза у них были какие-то недобрые. Да и появились они как-то внезапно, про Прима спрашивали…

— А я-то чуть-чуть не рассказал им про жемчуг, — огорчённо произнёс Костя. — Они бы, наверно, были рады его отобрать.

— Вот поэтому-то я попытался применить гипноз. Хотя раньше никогда не пробовал, знал только по рассказам других, старших осьминогов, что мы владеем этим даром. Они объясняли, как это делается. У нас ведь тоже есть свои школы, — похвастался Прим. — Старые осьминоги учат молодых, рассказывают те предания, которые передаются из уст в уста не одним поколением осьминогов. А осьминоги живут очень долго, сотни лет.

— У тебя здорово получилось, — вмешалась Виола, с восторгом глядя на Прима.

— Я послал массаров в противоположную сторону, — засмеялся Прим, — пусть там дураков ищут. Теперь уж никто у меня жемчужину не отнимет.

Земляне, на этот раз настоящие земляне, с улыбками наблюдали за тремя друзьями. Землян было двое. Один из них, Виктор Степанович, как он позднее представился, учёный, геолог и биохимик, заядлый путешественник. Почти всё время он проводил в поле, так у геологов называются экспедиции. Хотя ему было уже за пятьдесят, но его крепкая сухая и мускулистая фигура, казалось, дышала энергией и юношеским задором.

Другой землянин, его все звали просто Кузьмич, был сибиряк, охотник, постоянный спутник учёного в скитаниях по тайге. Большой, дома немного неуклюжий, он слегка напоминал средней величины медведя. Но в тайге Кузьмич сразу преображался. Никто в округе не знал лес так хорошо, как он. Выследить ли зверя, вывести геологическую партию в нужное место без карты и компаса, провести лодку через пороги — Кузьмич был просто незаменим.

Они и в синхротоннель попали вместе. Виктор Степанович узнал, что в Чайнском районе Томской области есть странное место. Старожилы называют его Могильный мыс. Этот мыс всегда окутан непроглядной мглой. Те, кто осмеливался приблизиться туда, испытывали безотчётный страх, сковывающий движения и леденящий душу. Вот туда-то учёный и попросил Кузьмича провести его. Тот, в душе немного суеверный, как все старики-таёжники, поупирался, пытаясь отговорить Виктора Степановича, посопротивлялся, но, когда геолог пригрозил, что пойдёт один, нехотя согласился. «Пропадёт ведь, однако, один, — подумал Кузьмич, — жалко хорошего человека. Пойду что ли, авось дорогой и отговорю. А может, не так страшен чёрт, как его малюют. Сам-то я на этом Могильном мысу не был, старики баяли».

Собрались, пошли. Нашли! Действительно, всё заволокло туманом. Место мрачное, жуткое. Идёшь и спиной чувствуешь, что наблюдает за тобой кто-то. Обернёшься, никого! Иногда вдруг огоньки пробегут. Не успеешь рассмотреть, уже погасли. Тень промелькнёт, вроде человек, вроде нет. И тишина! Мёртвая тишина. Ничего не боялся Кузьмич, на медведя ходил в одиночку, месяцами по тайге бродил. Там всё понятно. А здесь? Явно кто-то есть, следов нет, шорохов не слышно. Страх-то отчего? От непонятности, неизвестности! Связались верёвкой на всякий случай, одного черти потащат, другой удержит, вытащит. Дошли до камня, здоровый такой валунище, синевато-серый. Прислонился Виктор Степанович отдохнуть, оглядеться, перекурить. Вдруг тени нависли, не успел ничего сообразить, как провалился внутрь камня, словно в берлогу.

«Пытался удержать за верёвку, упёрся что было сил, куда там! А сила-то в руках есть, пудов десять удержал бы запросто. Так за верёвку потянуло, что куда там! Верёвку-то не отпустил, негоже товарища бросать. Так одной верёвкой связанные и сюда попали. Странное место. Однако ничего, обустроились помаленьку. Избушку соорудили. Живём. Скучно только. Вроде и не мёртвые, а вроде и не живые. Степаныч говорит, на небо попали. Всё соображает что-то, рисует. А я больше по хозяйству», — так потом рассказывал Кузьмич ребятам свою историю. Как оказалось, Виктор Степанович понял, что они превратились в волновой пакет. Не мог только понять, каким образом. Побродили, посмотрели. Видели каких-то людей издали. Хотели подойти, расспросить, те исчезли. Так и жили, пока Прим не установил с ними телепатический контакт. Удивились, конечно, но и обрадовались. А тут и сам осьминог пожаловал. Пошли ребят искать. Нашли вот.

Костя тоже рассказал свою историю. Труднее всего пришлось Виоле. Мало того, что ей пришлось повторить всё сначала, Виктор Степанович засыпал её вопросами, один другого труднее. Его как биохимика, как геолога, наконец, просто как очень любознательного человека, интересовало всё. Беседа длилась несколько часов. Уже Прим свернулся клубочком, устав от дневных впечатлений, притихли Костя и Кузьмич, думая о своём, а девочка и учёный всё говорили и говорили.

Близнецы-антиподы

Беседа Виолы и Виктора Степановича наконец закончилась.

— Теперь мне хоть ясно, как мы с Кузьмичом попали сюда, и ясно, куда сюда, — удовлетворённо потёр руки учёный.

Кузьмич, услышав его слова, оживился:

— Слышь, Степаныч, а как отсюда — туда, тебе ещё не понятно? Пора бы уж. Старуха, однако, заждалась!

Виктор Степанович молча покачал головой. Он чувствовал себя виноватым, что затащил охотника в эту Страну элмов, но способа выбраться он пока не знал.

— Ладно, подождём. Может, чего и придумаешь, — добродушно проворчал проводник.

Виола, устав от долгого разговора, подсела к Косте. Кузьмич, глянув на ребят, шепнул учёному:

— Смотри, заболтал девчонку-то, притомилась. — Потом, помолчав, спросил: — Они не брат ли с сестрой?

— Нет, Кузьмич, они ведь с разных планет. Даже больше из разных миров. А и правда, очень похожи, как близнецы…

Произнеся эти слова, Виктор Степанович вдруг замолчал и задумался. В голове у него крутилась какая-то важная мысль, но он никак не мог поймать её за хвост.

Его вывел из задумчивости Костя.

— Виктор Степанович, вы можете мне как-нибудь наглядно объяснить, что вы поняли. Виола рассказывала мне, но у меня всё это как-то не укладывается в голове. Мир — Страна элмов — антимир. Двойники почему-то получаются.

— Пожалуйста, Костя. Да и ты, Кузьмич, послушай, чтоб знал, что к чему.

Виктор Степанович встал, прошёлся взад-вперёд, как будто готовился прочитать лекцию перед своими студентами.

— Представьте себе, — начал он, — лист бумаги. Тогда с одной стороны будет мир, а с другой — антимир. Анти — значит противоположный.

— Здорово, — не удержался Костя. — Сразу всё понятно! — подтолкнул он Виолу локтем.

— Я не волшебник, я ещё учусь, — не осталась та в долгу.

— Теперь нарисуем с одной стороны листа Землю, а с другой стороны — Ирэну, — продолжал Виктор Степанович. — Они находятся прямо друг напротив друга. Значит, это планеты-двойники. Теперь возьмём иголку и проколем лист в нескольких местах. Оставшиеся отверстия и есть — синхротоннели. Через эти отверстия можно попасть с одной стороны листа на другую, с одной планеты на другую.

Кузьмич кашлянул:

— А где же мы находимся?

— А мы находимся в самом листе. Это и называется — Страна элмов! Теперь о двойниках! Синхротоннель, когда мы в него попадаем, увеличивает нашу силу, энергию в два раза. На обратном пути двойники с Ирэны и из Страны элмов, сливаясь вместе, отдают энергию обратно в тоннель.

— Вроде как сначала взяли взаймы, а потом вернули, — подал голос Кузьмич.

— Вот-вот, — обрадовался учёный, — очень меткое сравнение. Но если ты захочешь уйти из Страны элмов один, без своего двойника, то будь добр, имей двойной запас энергии, чтобы было что отдать в тоннеле. Иначе он тебя не выпустит!

— Теперь мне всё понятно, — уныло сказал Костя, — но легче от этого не стало. Значит, одна надежда на двойников на Ирэне. Может, они сумеют выбраться с Ирэны.

— Не пищать, — шутливо приказал ему Виктор Степанович. — Мы с Кузьмичом из таких ли ещё передряг выползали.